Я, граждане, надо сказать, недавно телефон себе поставил. Потому по нынешним торопливым временам без телефона как без рук.
Мало ли — поговорить по телефону или, например, позвонить куда-нибудь.
Оно, конечно, звонить некуда — это действительно верно. Но, с другой стороны, рассуждая материально, сейчас не девятнадцатый год. Это понимать надо. Это в девятнадцатом году не то что без телефона обходились, не жравши сидели, и то ничего.
А, скажем, теперь — за пять целковых аппараты тебе вешают. Господи твоя воля!
Хочешь — говори по нём, не хочешь — как хочешь. Никто на тебя за это не в обиде. Только плати денежки.
Оно, конечно, соседи с непривычки обижались.
— Может,— говорят,— оно и ночью звонить будет, так уж это вы — ах оставьте.
Но только оно не то что ночью, а и днём, знаете, не звонит. Оно, конечно, всем окружающим я дал номера с просьбой позвонить. Но, между прочим, все оказались беспартийные товарищи и к телефону мало прикасаются.
Однако всё-таки за аппарат денежки не дарма плочены. Пришлось-таки недавно позвонить по очень важному и слишком серьёзному делу.
Воскресенье было.
И сижу я, знаете, у стены. Смотрю, как это оно оригинально висит. Вдруг как оно зазвонит. То не звонило, не звонило, а тут как прорвёт. Я, действительно, даже испугался.
«Господи,— думаю,— звону-то сколько за те же деньги».
Снимаю осторожно трубку за свои любезные.
— Алло,— говорю,— откуда это мне звонят?
— Это,— говорят,— звонят вам по телефону.
— А что,— говорю,— такое стряслось и кто, извиняюсь, будет у аппарата?
— Это,— отвечают,— у аппарата будет одно знакомое вам лицо. Приходите, говорят, по срочному делу в пивную на угол Посадской.
«Видали,— думаю,— какие удобства! А не будь аппарата — что бы это лицо делало? Пришлось бы этому лицу на трамвае трястись».
— Алло,— говорю,— а что это за такое лицо и какое дело?
Однако в аппарате молчат и на это не отвечают.
«В пивной,— думаю,— конечно, выяснится».
Поскорее сию минуту одеваюсь. Бегу вниз.
Прибегаю в пивную.
Народу, даром что днём, много. И все незнакомые.
— Граждане,— говорю,— кто мне сейчас звонил и по какому, будьте любезны, делу?
Однако посетители молчат и не отвечают.
«Ах, какая,— думаю,— досада. То звонили, звонили, а то нет никого».
Сажусь к столику. Прошу подать пару.
«Посижу,— думаю,— может, и придёт кто-нибудь. Странные, думаю, какие шутки».
Выпиваю пару, закусываю и иду домой.
Иду домой.
А дома то есть полный кавардак. Обокраден. Нету синего костюма и двух простынь.
Подхожу к аппарату. Звоню срочно.
— Алло,— говорю,— барышня, дайте в ударном порядке уголовный розыск. Обокраден, говорю, вчистую.
Барышня говорит:
— Будьте любезны — занято.
Звоню попозже. Барышня говорит:
— Кнопка не работает, будьте любезны.
Одеваюсь. Бегу, конечно, вниз. И на трамвае в уголовный розыск.
Подаю заявление.
Там говорят:
— Расследуем.
Я говорю:
— Расследуйте и позвоните.
Они говорят:
— Нам, говорят, звонить как раз некогда. Мы, говорят, и без звонков расследуем, уважаемый товарищ.
Чем всё это кончится — не знаю. Больше никто мне не звонил. А аппарат висит.
